У нас культура превратилась в маргинальное явление. Вся эта попса... Она ведь и раньше была, но быстро исчезала. Сейчас же, благодаря СМИ и культурной политике, лубок и карнавал достигли гипертрофированных размеров. А ведь культура – это именно то, что отличает нас от животных.

Интеллигенция всегда говорит, что ее зажимают. Свойство у нее такое. Лет пять назад я сказал, что телевидение обладает огромной ответственностью перед обществом. Мне тут же стали кричать, мол, «Сергей, ты за цензуру!» Но я даже не стал обсуждать эту тему. Современная цензура денег куда хуже политической цензуры прошлого.

Положение науки в нашем обществе уникально. Я бы даже сказал – аномально. Решение Егора Гайдара о переводе этой области на коммерческую основу было совершенно преступным. Главная особенность рынка – сегодня вы заплатили, а завтра хотите иметь прибыль.

Но в науке все совсем иначе. Сделал Перельман открытие. Несколько лет шло осмысление – верный или неверный результат. Все научное сообщество разбиралось, он сам разбирался. А результат может быть лет через сто. Мы еще в 70-е годы обсуждали этот вопрос. Василий Леонтьев, великий американский экономист русского происхождения, нашел замечательный образ: рыночная экономика – это ветер, наполняющий парус корабля. Если подчиняться только силе ветра, то корабль унесет неизвестно куда. Задача капитана состоит в том, чтобы использовать эту силу с максимальной пользой для себя. Даже если придется плыть против ветра.

Я всегда считал, что в России есть две интеллигенции: интеллигенция Пушкина и Толстого и интеллигенция бесов. Вот Явлинский, например, – замечательный политик и вообще здравомыслящий человек, представляет оппозицию. Но отчего-то он не очень рвется к управлению. В политических системах Запада критика конструктивна, то есть тех, кто ругает власть, вполне можно до нее допустить. А у нас очень трудно просто провести границу, где оппозиция, а где власть – потому что последняя продажна и коррумпирована. Мой отец подвергался жесткой критике за то, что переписывался с таким злодеем, как Сталин! Но он делал это, защищая интересы науки и своих коллег. Вот вам критика оппозиционеров, доведенная до абсурда. Но это же было. Было и есть.

Вот приняли закон «О науке». Я бы сказал, что это шаг в нужном направлении. Причем первый шаг. Законы пишутся людьми для людей, и они несовершенны. Сколько их принято было, чтобы женщины начали рожать, чтобы не было преступности. Но детей все равно не рожают, а на улицах стреляют. Так и с наукой. Вы приняли закон – очень хорошо, но важен процесс, обсуждение, отношение к науке.

Американцы тратят на военные приготовления больше, чем все остальные страны, вместе взятые, – и ничего не могут поделать с маленькой арабской страной. В СССР на первом месте стояла наука, имеющая отношение к военной области. Мы обладали самой мощной армией, самыми современными ракетами, самолетами, танками, но это не спасло страну от крушения. В этом проявилась, как говорят англичане, самонадеянность силы.

Как вернуть молодежь в науку? Ценностями, престижем. Сейчас у нас кто престижен? Идиот певец, повторяющий звуки, которые когда-то записал. Подробно описываются все его амурные похождения. Мы в эту сторону ориентируем? Вот это престиж?

Свобода базируется на принципе «можно все, пока это не задевает интересы других». Но у общества, преследующего эгоистические цели, нет будущего. Я считаю, что кроме свободы есть еще и ответственность. Вот на Востоке ставят ответственность и долг человека по отношению к обществу выше, чем его права. Запад с этим не согласен. Но всему миру нужен именно этот баланс – свободы и долга.

Науку может контролировать только сама наука, внутри себя. Государство может осуществлять контроль только за тем, как тратятся средства, в каком направлении происходит развитие.

Я обратил внимание на проблему народонаселения очень давно. Когда распался Советский Союз и физика потеряла всякую поддержку, мне было необходимо найти какое-то новое занятие. Им оказалась демография. А спустя 15 лет неожиданно выяснилось, что это самая злободневная тема.

Человечество всегда было глобально. Только ранее это представляло более медленные формы. Сейчас процесс пошел быстрее – из-за связи, из-за транспорта, из-за более высокой мобильности людей. Несмотря на разницу в языках, культуре, условиях, человечество представляет собой единый вид. С самого начала различия между людьми были ничтожны по сравнению с различиями между животными. А расовые, культурные и исторические дифференциации являются второстепенными.

Интеллектуальная собственность – достаточно противоречивое понятие. Человечество растет и развивается благодаря передаче информации. Но мы вынуждены тратить 20–30 лет на образование. Это очень много. Вместо того чтобы размножаться, приходится учиться. А когда научишься, уже не можешь размножаться.

Мы живем в переходный период. Лет через пятьдесят мы из него выберемся. С моей точки зрения, этот период – самое значительное событие за всю историю развития человечества. Если раньше человека волновало, что ему съесть и как увеличить свою популяцию, то очень скоро должны появиться другие приоритеты.